Краткий рассказ троепольского белый бим черное ухо. Гавриил троепольский - белый бим черное ухо. Гавриил ТроепольскийБелый Бим Черное ухо: повести и рассказы, очерки

Посвящается Александру Трифоновичу Твардовскому

Глава первая
Двое в одной комнате

Жалобно и, казалось, безнадежно он вдруг начинал скулить, неуклюже переваливаясь туда-сюда, – искал мать. Тогда хозяин сажал его себе на колени и совал в ротик соску с молоком.

Да и что оставалось делать месячному щенку, если он ничего еще не понимал в жизни ровным счетом, а матери все нет и нет, несмотря ни на какие жалобы. Вот он и пытался задавать грустные концерты. Хотя, впрочем, засыпал на руках хозяина в объятиях с бутылочкой молока.

Но на четвертый день малыш уже стал привыкать к теплоте рук человека. Щенки очень быстро начинают отзываться на ласку.

Имени своего он еще не знал, но через неделю точно установил, что он – Бим.

В два месяца он с удивлением увидел вещи: высоченный для щенка письменный стол, а на стене – ружье, охотничью сумку и лицо человека с длинными волосами. Ко всему этому быстренько привык. Ничего удивительного не было уже и в том, что человек на стене неподвижен: раз не шевелится – интерес небольшой. Правда, несколько позже, потом, он нет-нет да и посмотрит: что бы это значило – лицо выглядывает из рамки, как из окошка?

Вторая стена была занимательнее. Она вся состояла из разных брусочков, каждый из которых хозяин мог вытащить и вставить обратно. В возрасте четырех месяцев, когда Бим уже смог дотянуться на задних лапках, он сам вытащил брусочек и попытался его исследовать. Но тот зашелестел почему-то и оставил в зубах Бима листок. Очень забавно было раздирать на мелкие части тот листок.

– Это еще что?! – прикрикнул хозяин. – Нельзя! – и тыкал Бима носом в книжку. – Бим, нельзя. Нельзя!

После такого внушения даже человек откажется от чтения, но Бим – нет: он долго и внимательно смотрел на книги, склоняя голову то на один бок, то на другой. И, видимо, решил так: раз уж нельзя эту, возьму другую. Он тихонько вцепился в корешок и утащил это самое под диван, там отжевал сначала один угол переплета, потом второй, а забывшись, выволок незадачливую книгу на середину комнаты и начал терзать лапами играючи, да еще и с припрыгом.

Вот тут-то он и узнал впервые, что такое «больно» и что такое «нельзя». Хозяин встал из-за стола и строго сказал:

– Нельзя! – и трепанул за ухо. – Ты же мне, глупая твоя голова, «Библию для верующих и неверующих» изорвал. – И опять: – Нельзя! Книги – нельзя! – Он еще раз дернул за ухо.

Бим взвизгнул да и поднял все четыре лапы кверху. Так лежа на спине, он смотрел на хозяина и не мог понять, что же, собственно, происходит.

– Нельзя! Нельзя! – долбил тот нарочито и совал снова и снова книгу к носу, но уже не наказывал. Потом поднял щенка на руки, гладил и говорил одно и то же: – Нельзя, мальчик, нельзя, глупыш. – И сел. И посадил на колени.

Так в раннем возрасте Бим получил от хозяина мораль через «Библию для верующих и неверующих».

Бим лизнул ему руку и внимательно смотрел в лицо.

Он уже любил, когда хозяин с ним разговаривал, но понимал пока всего лишь два слова: «Бим» и «нельзя». И все же очень, очень интересно наблюдать, как свисают на лоб белые волосы, шевелятся добрые губы и как прикасаются к шерстке теплые, ласковые пальцы. Зато Бим уже абсолютно точно умел определить – веселый сейчас хозяин или грустный, ругает он или хвалит, зовет или прогоняет.

А он бывал и грустным. Тогда говорил сам с собой и обращался к Биму:

– Так-то вот и живем, дурачок. Ты чего смотришь на нее? – указывал он на портрет. – Она, брат, умерла. Нет ее. Нет… – Он гладил Бима и в полной уверенности приговаривал: – Ах ты мой дурачок, Бимка. Ничего ты еще не понимаешь.

Но прав был он лишь отчасти, так как Бим понимал, что сейчас играть с ним не будут, да и слово «дурачок» принимал на свой счет, и «мальчик» – тоже. Так что когда его большой друг окликал дурачком или мальчиком, то Бим шел немедленно, как на кличку. А раз уж он, в таком возрасте, осваивал интонацию голоса, то, конечно же, обещал быть умнейшей собакой.

Но только ли ум определяет положение собаки среди своих собратьев? К сожалению, нет. Кроме умственных задатков, у Бима не все было в порядке.

Правда, он родился от породистых родителей, сеттеров, с длинной родословной. У каждого его предка был личный листок, свидетельство. Хозяин мог бы по этим анкетам не только дойти до прадеда и пробабки Бима, но и знать, при желании, прадедового прадеда и прабабушкину прабабушку. Это все, конечно, хорошо. Но дело в том, что Бим при всех достоинствах имел большой недостаток, который потом сильно отразился на его судьбе: хотя он был из породы шотландских сеттеров (сеттер-гордон), но окрас оказался абсолютно нетипичным – вот в чем и соль. По стандартам охотничьих собак сеттер-гордон должен быть обязательно черный, с блестящим синеватым отливом – цвета воронова крыла, и обязательно с четко отграниченными яркими отметинами, рыже-красными подпалинами, даже белые отметины считаются большим пороком у гордонов. Бим же выродился таким: туловище белое, но с рыженькими подпалинами и даже чуть заметным рыжим крапом, только одно ухо и одна нога черные, действительно – как вороново крыло, второе ухо мягкого желтовато-рыженького цвета. Даже удивительно подобное явление: по всем статьям – сеттер-гордон, а окрас – ну ничего похожего. Какой-то далекий-далекий предок взял вот и выскочил в Биме: родители – гордоны, а он – альбинос породы.

В общем-то, с такой разноцветностью ушей и с подпалинками под большими умными темно-карими глазами морда Бима была даже симпатичней, приметней, может быть, даже умнее или, как бы сказать, философичней, раздумчивей, чем у обычных собак. И право же, все это нельзя даже назвать мордой, а скорее – собачьим лицом. Но по законам кинологии белый окрас, в конкретном случае, считается признаком вырождения. Во всем – красавец, а по стандартам шерстного покрова – явно сомнительный и даже порочный. Такая вот беда была у Бима.

Конечно, Бим не понимал вины своего рождения, поскольку и щенкам не дано природой до появления на свет выбирать родителей. Биму просто не дано и думать об этом. Он жил себе и пока радовался.

Но хозяин-то беспокоился: дадут ли на Бима родословное свидетельство, которое закрепило бы его положение среди охотничьих собак, или он останется пожизненным изгоем? Это будет известно лишь в шестимесячном возрасте, когда щенок (опять же по законам кинологии) определится и оформится в близкое к тому, что называется породной собакой.

Владелец матери Бима в общем-то уже решил было выбраковать белого из помета, то есть утопить, но нашелся чудак, которому стало жаль такого красавца. Чудак тот и был теперешним хозяином Бима: глаза ему понравились, видите ли, умные. Надо же! А теперь и стоит вопрос: дадут или не дадут родословную?

Тем временем хозяин пытался разгадать, откуда такая аномалия у Бима. Он перевернул все книги по охоте и собаководству, чтобы хоть немного приблизиться к истине и доказать со временем, что Бим не виноват. Именно для этого он и начал выписывать из разных книг в толстую общую тетрадь все, что могло оправдать Бима как действительного представителя породы сеттеров. Бим был уже его другом, а друзей всегда надо выручать. В противном случае – не ходить Биму победителем на выставках, не греметь золотыми медалями на груди: какой бы он ни был золотой собакой на охоте, из породных он будет исключен.

Какая же все-таки несправедливость на белом свете!

Записки охотника

В последние месяцы Бим незаметно вошел в мою жизнь и занял в ней прочное место. Чем же он взял? Добротой, безграничным доверием и лаской – чувствами всегда неотразимыми, если между ними не втерлось подхалимство, каковое может потом, постепенно, превратить все в ложное – и доброту, и доверие, и ласку. Жуткое это качество – подхалимаж. Не дай-то боже! Но Бим – пока малыш и милый собачонок. Все будет зависеть в нем от меня, от хозяина.

Странно, что и я иногда замечаю теперь за собой такое, чего раньше не было. Например, если увижу картину, где есть собака, то прежде всего обращаю внимание на ее окрас и породистость. Сказывается беспокойство от вопроса: дадут или не дадут свидетельство?

Несколько дней назад был в музее на художественной выставке и сразу же обратил внимание на картину Д. Бассано (ХVI век) «Моисей иссекает воду из скалы». Там на переднем плане изображена собака – явно прототип легавой породы, со странным, однако, окрасом: туловище белое, морда же, рассеченная белой проточиной, черная, уши тоже черные, а нос белый, на левом плече черное пятно, задний кострец тоже черный. Измученная и тощая, она жадно пьет долгожданную воду из человеческой миски.

Вторая собака, длинношерстная, тоже с черными ушами. Обессилев от жажды, она положила на колени хозяина голову и смиренно ожидает воду.

Рядом – кролик, петух, слева – два ягненка.

Что хотел сказать художник?

Ведь за минуту до этого все они были в отчаянии, у них не было ни капли надежды. И они говорили в глаза спасшему их от рабства Моисею:

«О, если бы мы умерли от руки господней в земле египетской, когда мы сидели у котлов с мясом, когда мы ели хлеб досыта! Ибо вывел ты нас в эту пустыню, чтобы всех собравшихся уморить голодом».

Моисей с великой горестью понял, как глубоко овладел людьми дух рабский: хлеб в достатке и котлы с мясом им дороже свободы. И вот он высек воду из скалы. И было в тот час благо всем, идущим за ним, что и ощущается в картине Бассано.

А может быть, художник и поместил собак на главное место как укор людям за их малодушие в несчастье, как символ верности, надежды и преданности? Все может быть. Это было давно.

Картине Д. Бассано около четырехсот лет. Неужели же черное и белое в Биме идет от тех времен? Не может того быть. Впрочем, природа есть природа.

Однако вряд ли это поможет чем-то отстранить обвинение против Бима в его аномалиях расцветки тела и ушей. Ведь чем древнее будут примеры, тем крепче его обвинят в атавизме и неполноценности.

Нет, надо искать что-то другое. Если же кто-то из кинологов и напомнит о картине Д. Бассано, то можно, на крайний случай, сказать просто: а при чем тут черные уши у Бассано?

Поищем данные ближе к Биму по времени.

Выписка из стандартов охотничьих собак: «Сеттеры-гордоны выведены в Шотландии… Порода сложилась к началу второй половины ХIХ столетия… Современные шотландские сеттеры, сохранив свою мощь и массивность костяка, приобрели более быстрый ход. Собаки спокойного, мягкого характера, послушные и незлобные, они рано и легче принимаются за работу, успешно используются и на болоте, и в лесу… Характерна отчетливая, спокойная, высокая стойка с головой не ниже уровня холки…»

«Если мы примем во внимание, что в основании сеттера лежит самая древняя раса охотничьих собак, которая в течение многих столетий получала, так сказать, домашнее воспитание, то не станем удивляться тому, что сеттеры представляют едва ли не самую культурную и интеллигентную породу».

Так! Бим, следовательно, собака интеллигентной породы. Это уже может пригодиться.

Из той же книги Л.П. Сабанеева:

«В 1847 году Пэрлендом из Англии были привезены для подарка великому князю Михаилу Павловичу два замечательных красивых сеттера очень редкой породы… Собаки были непродажныя и променены на лошадь, стоившую 2000 рублей…» Вот. Вез для подарка, а содрал цену двадцати крепостных. Но виноваты ли собаки? И при чем тут Бим? Это непригодно.

Из письма известного в свое время природолюба, охотника и собаковода С.В. Пенского к Л.П. Сабанееву:

«Во время крымской войны я видел очень хорошего красного сеттера у Сухово-Кобылина, автора „Свадьбы Кречинского“, и желто-пегих в Рязани у художника Петра Соколова».

Ага, это уже близко к делу. Интересно: даже старик имел тогда сеттера. А у художника – желто-пегий.

Не оттуда ли твоя кровь, Бим? Вот бы! Но зачем тогда… Черное ухо? Непонятно.

Из того же письма:

«Породу красных сеттеров вел также московский дворцовый доктор Берс. Одну из красных сук он поставил с черным сеттером покойного императора Александра Николаевича. Какие вышли щенки и куда они девались – не знаю; знаю только, что одного из них вырастил у себя в деревне граф Лев Николаевич Толстой».

Стоп! Не тут ли? Если твоя нога и ухо черны от собаки Льва Николаевича Толстого, ты счастливая собака, Бим, даже без личного листка породы, самая счастливая из всех собак на свете. Великий писатель любил собак.

Еще из того же письма:

«Императорского черного кобеля я видел в Ильинском после обеда, на который государь пригласил членов правления московского общества охоты. Это была очень крупная и весьма красивая комнатная собака, с прекрасной головой, хорошо одетая, но сеттериного типа в ней было мало, к тому же ноги были слишком длинны, и одна из ног совершенно белая. Говорят, сеттер этот был подарен покойному императору каким-то польским паном, и слух ходил, что кобель-то был не совсем кровный».

Выходит, польский пан облапошил императора? Могло быть. Могло это быть и на собачьем фронте. Ох уж этот мне черный императорский кобель! Впрочем, тут же рядом идет кровь желтой суки Берса, обладавшей «чутьем необыкновенным и замечательной сметкой». Значит, если даже нога твоя, Бим, от черного кобеля императора, то весь-то ты вполне можешь быть дальним потомком собаки величайшего писателя… Но нет, Бимка, дудки! Об императорским – ни слова. Не было – и все тут. Еще чего недоставало.

Что же остается на случай возможного спора в защиту Бима? Моисей отпадает по понятным причинам. Сухово-Кобылин отпадает и по времени, и по окрасу. Остается Лев Николаевич Толстой: а) по времени ближе всех; б) отец его собаки был черным, а мать красная. Все подходяще. Но отец-то, черный-то, – императорский, вот загвоздка.

Как ни поверни, о поисках дальних кровей Бима приходится молчать. Следовательно, кинологи будут определять только по родословной отца и матери Бима, как у них полагается: нет белого в родословной и – аминь. А Толстой им – ни при чем. И они правы. Да и в самом деле, этак каждый может происхождение своей собаки довести до собаки писателя, а там и самому недалеко до Л.Н. Толстого. И действительно: сколько их у нас, Толстых-то! Ужас как много объявилось, помрачительно много.

Как ни обидно, но разум мой готов уже смириться с тем, что Биму быть изгоем среди породистых собак. Плохо. Остается одно: Бим – собака интеллигентной породы. Но и это – не доказательство (на то и стандарты).

– Плохо, Бим, плохо, – вздохнул хозяин, отложив ручку и засунув в стол общую тетрадь.

Бим, услышав свою кличку, поднялся с лежака, сел, наклонив голову на сторону черного уха, будто слушал только желто-рыженьким. И это было очень симпатично. Всем своим видом он говорил: «Ты хороший, мой добрый друг. Я слушаю. Чего же ты хочешь?» Хозяин сразу же повеселел от такого вопроса Бима и сказал:

– Ты молодец, Бим! Будем жить вместе, хотя бы и без родословной. Ты хороший пес. Хороших собак все любят. – Он взял Бима на колени и гладил его шерстку, приговаривая: – Хорошо. Все равно хорошо, мальчик.

Биму было тепло и уютно. Он тут же на всю жизнь понял: «хорошо» – это ласка, благодарность и дружба.

И Бим уснул. Какое ему дело до того, кто он, его хозяин? Важно – он хороший и близкий.

– Эх ты, черное ухо, императорская нога, – тихо сказал тот и перенес Бима на лежак.

Он долго стоял перед окном, всматриваясь в темно-сиреневую ночь. Потом взглянул на портрет женщины и проговорил:

– Видишь, мне стало немножко легче. Я уже не одинок. – Он не заметил, как в одиночестве постепенно привык говорить вслух ей или даже самому себе, а теперь и Биму. – Вот и не один, – повторил он портрету.

А Бим спал.

Так они и жили вдвоем в одной комнате. Бим рос крепышом. Очень скоро он узнал, что хозяина зовут «Иван Иваныч». Умный щенок, сообразительный. И мало-помалу он понял, что ничего нельзя трогать, можно только смотреть на вещи и людей. И вообще все нельзя.

Если не разрешит или даже не прикажет хозяин. Так слово «нельзя» стало главным законом жизни Бима. А глаза Ивана Иваныча, интонация, жесты, четкие слова-приказы и слова ласки были руководством в собачьей жизни. Более того, самостоятельные решения к какому-либо действию никоим образом не должны были противоречить желаниям хозяина. Зато Бим постепенно стал даже угадывать некоторые намерения друга. Вот, например, стоит он перед окном и смотрит, смотрит вдаль и думает, думает. Тогда Бим садится рядом и тоже смотрит, и тоже думает. Человек не знает, о чем думает собака, а собака всем видом своим говорит: «Сейчас мой добрый друг сядет за стол, обязательно сядет. Походит немного из угла в угол и сядет и будет водить по белому листку палочкой, а та будет чуть-чуть шептать. Это будет долго, потому посижу-ка и я с ним рядом». Затем ткнется носом в теплую ладонь. А хозяин скажет:

– Ну, что, Бимка, будем работать, – и правда садится.

А Бим калачиком ложится в ногах или, если сказано «на место», уйдет на свой лежак в угол и будет ждать. Будет ждать взгляда, слова, жеста. Впрочем, через некоторое время можно и сойти с места, заниматься круглой костью, разгрызть которую невозможно, но зубы точить – пожалуйста, только не мешай.

Но когда Иван Иваныч закроет лицо ладонями, облокотившись на стол, тогда Бим подходит к нему и кладет разноухую мордашку на колени. И стоит. Знает, погладит. Знает, другу что-то не так.

Но не так было на лугу, где оба забывали обо всем. Здесь можно бегать, резвиться, гоняться за бабочками, барахтаться в траве – все было позволительно. Однако и здесь, после восьми месяцев жизни Бима, все пошло по командам хозяина: «поди-поди!» – можешь играть, «назад!» – очень понятно, «лежать!» – абсолютно ясно, «ап!» – перепрыгивай, «ищи!» – разыскивай кусочки сыра, «рядом!» – иди рядом, но только слева, «ко мне!» – быстро к хозяину, будет кусочек сахара. И много других слов узнал Бим до года. Друзья все больше и больше понимали друг друга, любили и жили на равных – человек и собака.

Но случилось однажды такое, что у Бима жизнь изменилась и он повзрослел за несколько дней. Произошло это только потому, что Бим вдруг открыл у хозяина большой, поразительный недостаток.

Дело было так. Тщательно и старательно шел Бим по лугу челноком, разыскивая разбросанный сыр, и вдруг среди разных запахов трав, цветов, самой земли и реки ворвалась струя воздуха, необычная и волнующая: пахло какой-то птицей, вовсе не похожей на тех, что знал Бим, – воробьев там разных, веселых синиц, трясогузок и всякой мелочи, догнать какую нечего и пытаться (пробовали). Пахло чем-то неизвестным, что будоражило кровь. Бим приостановился и оглянулся на Ивана Иваныча. А тот повернул в сторону, ничего не заметив. Бим был удивлен: друг-то не чует. Да ведь он же калека! И тогда Бим принял решение сам: тихо переступая в потяжке, стал приближаться к неведомому, уже не глядя на Ивана Иваныча. Шажки становились все реже и реже, он как бы выбирал точку для каждой лапы, чтобы не зашуршать, не зацепить будылинку. Наконец запах оказался таким сильным, что дальше идти уже невозможно. И Бим, так и не опустив на землю правую переднюю лапу, замер на месте, застыл, будто окаменел. Это была статуя собаки, будто созданная искусным скульптором. Вот она, первая стойка! Первое пробуждение охотничьей страсти до полного забвения самого себя.

О нет, хозяин тихо подходит, гладит чуть-чуть вздрагивающего в трепете Бима:

– Хорошо, хорошо, мальчик. Хорошо, – и берет за ошейник. – Вперед… Вперед…

А Бим не может – нет сил.

– Вперед… Вперед… – тянет его Иван Иваныч.

И Бим пошел! Тихо-тихо. Остается совсем чуть – кажется, неведомое рядом. Но вдруг приказ резко:

– Вперед!!!

Бим бросился. Шумно выпорхнул перепел. Бим рванулся за ним и-и-и… Погнал, страстно, изо всех сил.

– Наза-ад! – крикнул хозяин.

Но Бим ничего не слышал, ушей будто и не было.

– Наза-ад! – и свисток. – Наза-ад! – и свисток.

Бим мчался до тех пор, пока не потерял из виду перепела, а затем, веселый и радостный, вернулся. Но что же это значит? Хозяин сумрачен, смотрит строго, не ласкает. Все было ясно: ничего не чует его друг! Несчастный друг. Бим как-то осторожненько лизнул руку, выражая этим трогательную жалость к выдающейся наследственной неполноценности самого близкого ему существа.

Хозяин сказал:

– Да ты вовсе не о том, дурачок. – И веселее: – А ну-ка, начнем, Бим, по-настоящему. – Он снял ошейник, надел другой (неудобный) и пристегнул к нему длинный ремень. – Ищи!

Теперь Бим разыскивал запах перепела – больше ничего. А Иван Иваныч направлял его туда, куда переместилась птица. Биму было невдомек, что его друг видел, где приблизительно сел перепел после позорной погони (чуять, конечно, не чуял, а видеть видел).

И вот тот же запах! Бим, не замечая ремня, сужает челнок, тянет, тянет, поднял голову и тянет верхом… Снова стойка! На фоне заката солнца он поразителен в своей необычайной красоте, понять которую дано не многим. Дрожа от волнения, Иван Иваныч взял конец ремня, крепко завернул на руку и тихо приказал:

– Вперед… Вперед…

Бим пошел на подводку. И еще раз приостановился.

– Вперед!!!

Бим так же бросился, как и в первый раз. Перепел теперь вспорхнул с жестким стрекотом крыльев. Бим опять ринулся было безрассудно догонять птицу, но… Рывок ремня заставил его отскочить назад.

– Назад!!! – крикнул хозяин. – Нельзя!!!

Бим, опрокинувшись, упал. Он не понял – за что так. И тянул ремень вновь в сторону перепела.

Одним из наиболее известных произведений советской литературы является повесть «Белый Бим Черное Ухо». Отзывы о книге Гавриила Троепольского очень положительны: это сочинение сразу принесло автору всесоюзную популярность и славу. По его мотивам был снят известный фильм, который получил международное признание. Простая трогательная история дружбы хозяина и собаки сразу всем полюбилась, так что повесть заслуженно вошла в золотой фонд советской прозы. Автор был награжден Государственной премией СССР, а фильм номинировался на "Оскар".

О завязке сюжета

Троепольский написал в 1971 году «Белый Бим Черное Ухо». Отзывы о книге показывают, что читателям больше всего понравился трогательный образ собаки. В начале произведения мы узнаем, что щенка хотели утопить, однако его забрал к себе писатель Иван Иванович. Он выходил щенка и оставил у себя. Большинство читателей отмечает удачную завязку. По их словам, при видимой простоте сюжетной линии автор сумел мастерски передать чувства и переживания главного героя, его благодарность и привязанность к хозяину, а также отношение к окружающему миру. С этой точки зрения многие читатели справедливо сравнивают начало повести с известным произведением американского писателя Д. Лондона «Белый клык», которое также повествует о формировании личности волчонка в диких условиях.

О характере Бима

Пожалуй, самой трогательной повестью про животных в советской литературе является произведение «Белый Бим Черное Ухо». Отзывы о книге показывают, насколько это сочинение пришлось по душе читателям. Основное внимание в своих рецензиях они, разумеется, уделяют главному герою. По их мнению, писателю удалось очень правдиво воспроизвести внутренний мир Бима и черты его характера. Пес вырос очень умным, сообразительным, он схватывал все буквально на лету. Через два года он уже умел различать около ста слов, имеющих отношение к дому и охоте. Но больше всего читателям нравится то, как Троепольский изобразил отношения Бима и его хозяина. Умный пес по выражению глаз и лица умел угадывать настроение Ивана Ивановича, а также его отношение к окружающим людям.

О начале конфликта

Довольно простым сюжетом отличается произведение «Белый Бим Черное Ухо». Отзывы о книге, однако, свидетельствуют о том, что читателям понравилась, в первую очередь, идея, проведенная автором в своей повести: тема дружбы, преданности, верности и вместе с тем обличение зла и предательства. Ближе к середине повествования Бим встречается со злой теткой, которая сразу невзлюбила бедного пса. Она несправедливо жаловалась на него, несмотря на то, что даже сам председатель домкома признал, что собака совершенно не опасна для общества. Это первое столкновение Бима со злой женщиной впоследствии привело к печальному финалу.

Поиски хозяина

Одним из известных советских писателей является Гавриил Троепольский. «Белый Бим Черное Ухо» - самое известное его произведение. Основную часть повествования занимает история поиска собакой своего хозяина, которого неожиданно увезли на сложную операцию. По мнению большинства читателей, эта часть повести является самой драматичной и душераздирающей. Во время поисков Бим испытал много невзгод, встретился как с хорошими, так и с плохими людьми, которые относились к нему по-разному. Например, студентка Даша и маленький мальчик Толик отнеслись к нему очень заботливо. Последний даже сумел накормить пса, который отказывался есть во время отсутствия хозяина. А добрая девушка вернула его домой и прикрепила к ошейнику табличку, поясняющую историю пса. Однако через некоторое время он попал к коллекционеру собачьих знаков Серому (мужчине в серой одежде), который обошелся с ним очень грубо и выгнал из своего дома.

Одиночество

Одну из самых душевых и трогательных историй подарил советскому читателю Троепольский. «Белый Бим Черное Ухо» - это произведение о сложных взаимоотношениях собаки и людей. Очень скоро о преданном псе узнали школьники и жители города. За Бимом стал ухаживать его знакомый Толя. Многие дети сочувствовали герою, который за время отсутствия хозяина сильно изменился, похудел. По отзывам читателей, это одна из самых грустных частей в повести. Однако Бим все еще разыскивал хозяина. Эти поиски оставались безрезультатными, более того, однажды он, почувствовав запах Даши, бросился за поездом и случайно попал лапой в рельс. И хотя машинист вовремя затормозил, пес сильно повредил себе лапу. У него появился новый враг - Серый написал в милицию жалобу, что Бим укусил его.

У нового хозяина

В произведении «Белый Бим Черное Ухо», главные герои которого составляют предмет настоящего обзора, действующими лицами являются люди самых разных характеров. Через некоторое время собаку продал машинист пастуху Хирсану Андреевичу. Тот полюбил пса, узнал его историю и решил заботиться о нем до возвращения Ивана Ивановича. Привязался к Биму и сын пастуха Алеша. А Биму полюбилась его новая привольная жизнь: он начал помогать хозяину пасти его овец. Однако однажды собаку взял на охоту сосед пастуха Клим, который больно избил Бима из-за того, что он не стал добивать раненого кролика. По мнению читателей, в этих частях автор мастерски сопоставил добрые и злые характеры людей через восприятие главного героя. Он бежал от своего нового хозяина, так как боялся Клима.

Развязка

Очень печально заканчивается повесть «Белый Бим Черное Ухо». Главные герои произведения были как добрыми, так и злыми людьми. Мальчики Толик и Алеша стали искать пропавшую собаку и подружились. Однако отец Толи не хотел, чтобы сын дружил с простыми людьми и имел собаку, поэтому всячески мешал поискам. А между тем тетка отдала собаколовам Бима, и он умер в фургоне, пытаясь выбраться наружу. Вскоре вернулся Иван Иванович после операции. Он узнал о пропаже пса и нашел его в карантинном дворе уже мертвым. Настоящим мастером изображения характеров является Троепольский. «Белый Бим Черное Ухо» (краткое содержание произведения вы узнали из этой статьи) - трогательная история, которая, несмотря на печальную развязку, тем не менее оставляет светлые чувства у читателей. Многие из них отмечают, что грустный финал отчасти скрашивается описанием дружбы детей с Иваном Ивановичем. Он через некоторое время взял себе нового щенка, которому также дал кличку Белый Бим Черное Ухо. Порода собаки тоже совпала - шотландский сеттер.

Бим родился от породистых родителей – чистокровных сеттеров, но сам оказался «бракованным». Прежний хозяин хотел утопить щенка, но Иван Иванович забрал его к себе. Щенок был очень умный и сообразительный. Когда ему исполнилось два года, Бим стал отличной охотничьей собакой и надежным другом.

Первым врагом Бима стала пожилая женщина, одна из тех, что целыми дня просиживают на скамейках у подъездов жилых домов. Однажды пес от всего своего доброго собачьего сердца и с любовью ко всем людям лизнул ей руку. Тетка закричала во весь голос, напугав собаку, и пошла подавать жалобу о том, что ее укусили. Когда председатель вместе с «пострадавшей» явился к хозяину Бима, то увидел, какой смышленый и послушный у него пес. Завидев пожилую даму, собака испугалась и забилась под кровать, чего раньше никогда не бывало. Тогда председатель понял, что пес ни в чем не виноват, а тетка наговаривает впустую.

На четвертый год жизни Бима, старое военное ранение Ивана Ивановича дало о себе знать. Однажды ему стало плохо, и его увезли в больницу. Пес остался совсем один, а на следующее утро отправился на поиски хозяина. Оказавшись у дверей больницы, он начал осторожно царапать двери, но внутрь его не пустили. Бим несколько раз еще приходил сюда, но хозяина так и не было. Гуляя по улицам, пес встречал разных людей – добрых и злых, приветливых и равнодушных, веселых и грустных. Однажды, когда прохожий начал злобно кричать на собаку, за него заступилась девушка Даша, и, узнав по ошейнику адрес Бима, отвела его домой.

Соседка рассказала Даше, что Ивана Ивановича увезли в Москву на операцию. Девушка сделала надпись на пластинке, что собака домашняя, зовут Бим, и прикрепила к ошейнику. На следующий день пес вновь отправился на поиски хозяина. На пути ему встретился один человек в серой одежде, снял с ошейника табличку и забрал Бима к себе. Мужчина оказался коллекционером собачьих знаков. Ночью пес завыл от тоски, мужчина разозлился и стал бить собаку, пытаясь выгнать его на улицу. Это был первый раз, когда Бим укусил человека.

В последующие дни Бим продолжал бродить по городу. Однажды, идя по рельсам, он чуть попал под поезд. Его лапа застряла в путях, и машинист, сумевший вовремя остановиться, высвободил пса из «капкана». Передняя лапа оказалась сильно повреждена, и Бим с трудом добрался до дома. С тех пор соседка Степановна больше никуда не отпускала пса одного.

Вскоре по городу пошли слухи о белой собаке с черным ухом и больной лапой, которая ищет своего хозяина. Учителям в школах понравилась эта история, и они обсуждали ее с детьми на уроках три дня подряд. Дети сочувствовали бедному псу. Мальчик по имени Толик, услышав об этом, отправился к дому, где жила собака и, не увидев на ошейнике табличку, мальчик понял, что ее украл Серый. Тогда он потребовал вернуть вещь, а в ответ Серый подал заявление в местный ветпункт, в котором пожаловался на то, что его укусил беспородный пес с черным ухом, скорее всего бешеный. В этом Серого поддержала та самая тетка, что некогда обвиняла собаку в непотребном поведении. Благодаря их совместным усилиям, в газете появилась заметка о бешеной собаке с черным ухом. Чтобы очистить репутацию пса, Толик отвел Бима в ветеринару. Там же ему подлечили больную лапу.

Вскоре собака оказалась у нового хозяина – Хрисана, который жил в деревне. Ему Бима продал водитель трамвая. Пес зашел туда по привычке, думая, что там найдет наконец Ивана Ивановича. Ведь именно на этом трамвае он возил собаку в лес на охоту. Хрисан занимался разведением овец, и пасти их ему помогал Бим. Пес очень понравился сыну хозяина, Алёше. А Бим, в свою очередь, был доволен своей новой привольной жизнью.

Казалось бы жизнь у бедной собаки наконец-то наладилась, да только ненадолго. Однажды к Хрисану Андреичу пришел сосед Клим и попросил собаку на один день поохотиться. Во время охоты Клим разозлился на пса, когда тот отказался добивать подраненного зайца, после чего сильно избил собаку и оставил в лесу, думая, что тот умер. Однако пес выжил и на утро вернулся домой, но увидев проходящего мимо Клима, направился к шоссе. Целую неделю скитался по лесу, питаясь травами и дичью. Когда ему стало немного легче, Бим смог все же вернуться в город. Затем ему удалось найти дом Толика, где пробыл всего один день, потому как родители мальчика были против.

Ночью отец увез собаку в лес и оставил там. Обнаружив пропажу, Толик сильно расстроился, но твердо решил отыскать Бима и каждый день после школы начал расспрашивать прохожих о Биме.

Тем временем пес снова вернулся в город, но попал в руки к собаколовам. Им собаку передала та самая тетка, что так возненавидела несчастного пса.

Поисками Бима занималась и новые хозяева собаки – Хрисан и его сын Алеша. Мальчик вскоре познакомился с Толиком, и они вместе начали искать собаку. Возле вокзала они встретили Ивана Ивановича, который, наконец, вернулся домой после лечения. В поисках Бима, он решил наведаться в карантинный участок, но было поздно. Пес всю ночь царапался в двери автомобиля, но никто ему не открыл. Иван Иванович похоронил собаку на лесной поляне.

Благодаря Биму между мальчиками завязалась крепкая дружба. Отец Толика, чувствуя свою вину перед ним, купил своему сыну собаку. Иван Иванович также взял себе щенка, породы сеттер по имени Бим.

Произведение Гавриила Топольского "Белый Бим Черное Ухо" учит проявлять милосердие и сострадание, быть преданным и верным другом.

Читательский дневник.

Есть у писателя самые заветные, самые главные книги, которые складывались у него целую жизнь. От одной книги к другой растет мастерство писателя, и, постепенно, шаг за шагом он создает совершенные произведения. К таким произведениям относится и повесть.
Гавриила Троепольского "Белый Бим Черное ухо". Гавриил Троепольский по профессии агроном, он всегда чутко и настороженно следит за природой родной земли. Один из его очерков так и называется "О реках, почвах и прочем". Как писатель он стал известен после опубликования в 1953 году в журнале "Новый мир" очерков „Из записок агронома". В повести о Биме он снова возвращается к жанру записок. Герой повести одинокий журналист-пенсионер рассказывает нам об умном и добром сеттере Биме.
В печально-поэтическом жизнеописании Бима звучит тревога за целительную тишину и чистоту природы. Писатель призывает бережно и чутко относиться к ней. Проблема сохранения природы стоит сейчас как никогда остро. Варварское отношение к ней не столь уж редко. Леса и реки страдают от промышленных предприятий, и люди должны придти на помощь к ним.
Нередко можно видеть, как безжалостно ломают горожане цветущую черемуху, рубят без надобности кустарник. Случается, что ребята мучают щенков, истязают кошек, а деревенские мальчишки весной истребляют тяжело запрыгавших по берегам рек и озер лягушек. Да и взрослые порой норовят прибить бегущую бездомную собаку.
Совестливый хозяин Бима, Иван Иванович, который стреляет на охоте одного-двух вальдшнепов, мучается "укором совести и болью за всех, убивающих бесполезно, когда человек теряет человечность". Гуманное отношение ко всему живому- первейший закон благополучия тысяч созданий, приносящих неоценимую пользу людям. Как немного иногда нужно сделать, чтобы вокруг нас стало лучше, нужно только не бояться за свой покой и не оставаться равнодушным, потому что равнодушие убивает.
Природа для Гавриила Троепольского - это врачеватель, целитель человеческих ран, лес для него „дарованный природой сосуд спасения души". В минуты созерцания осеннего леса „ты начинаешь понимать: только правда, только честь, только чистая совесть, и обо всем этом-слово. Слово к маленьким людям, которые будут потом взрослыми, слово к взрослым, которые не забыли, что были когда-то детьми". Так определяет задачу своего повествования писатель.
Много зла обрушивается на доброе, благородное сердце Бима. Бим скитается в поисках своего хозяина, переходит из рук в руки, и попутно автор рассказывает нам, как живут разные люди. По мере того, как сталкивается Бим со злом, он становится взрослее и мужественнее, но не ожесточается, не забывает своего хозяина, и ни сытая жизнь, ни воля не прельщают его.
В напряженно-драматическом повествовании не ослабевает наш интерес к судьбе Бима, и вместе с писателем мы начинаем ненавидеть коллекционера собачьих знаков Серого, пьяницу-"охотника" Клима, Тетку-сплетницу, отца Толи, жестоко поступившего с Бимом. Но мальчик никогда не поступит так, как поступил его отец, потому что у него отзывчивое сердце, и он полюбил Бима, подружился с хорошим человеком Иваном Ивановичем. А ведь он воспитывался в семье, где ценится только материальное благополучие и внешние приличия, где идеальная чистота в квартире заменяет чистоту души.
На телевизионном обсуждении фильма о Биме одна школьница сказала: "Хорошо, что мы плакали". И это, действительно, хорошо, если история Бима действует не только на разум, но и на душу.
"Если писать только о счастье, то люди перестанут видеть несчастных и в конце концов не будут их замечать; если писать только о серьезно-прекрасном, то люди перестанут смеяться над безобразным", - говорит Гавриил Троепольский.
У писателя редкий дар сочетания сатирического изображения жизни с лирическим, "...мой читатель, к тебе обращаюсь. Не обвиняй... в смешении жанров, ибо сама жизнь - смешение: добро и зло, счастье и несчастье, смех и горе, правда и ложь живут рядом, и так близко друг к другу, что иногда трудно отличить одно от другого". Эти два свойства его таланта и сделали книгу такой занимательной и разносторонней.
Горькая правда о благородном Биме нашла горячий отклик в сердцах читателей. Школьники, студенты и взрослые обсуждали эту книгу. Повесть приняли как призыв нести людям добро, бороться со злом, помогать слабым. История собаки, оставшейся без хозяина, заставляет задуматься о жизни вообще, о том, что мешает хорошему в ней. В 1975 году повесть была удостоена Государственной премии СССР. Она вошла в "Золотую библиотеку" избранных произведений для детей и юношества.
Ученый-биолог XIX века Фредерик Кювье писал: "Собака - самое замечательное, совершеннейшее и полезнейшее из всех приобретений, какие сделал человек", она "...не изменяет ему в преданности до самой смерти. При этом не надо забывать, что так поступает собака не из нужды или боязни, а от чистой любви или привязанности".
Известны многие случаи собачьей верности: и когда собака, лишившись хозяина, в течение многих лет приходит встречать его, и когда собака само¬отверженно бросается в огонь и в воду ради спасения человека, и когда собака отыскивает людей, занесенных снежными завалами.
Собака всегда интересовала писателей. Она - герой правдивых и увлекательных рассказов Э. Сетона-Томпсона ("Вулли" и др. рассказы), Джека Лондона (повести "Белый Клык", "Зов предков"); в русской литературе о собаке писали Лев Толстой и Антон Чехов, Александр Куприн и Леонид Андреев... В советской прозе собаке посвящены страницы книг Ф. Кнорре „Соленый пес", Б. Рябинина "Четвероногие друзья", И. Меттера "Мухтар", Ю. Казакова "Арктур- гончий пес" и др.
Написать что-либо новое о собаке не так просто, но вот послушайте, как говорит о ней Гавриил Троепольский: "Так, ни одна собака в мире не считает обыкновенную преданность чем-то необычным. Но люди придумали превозносить это чувство собаки как подвиг только потому, что не все они и не так уж часто обладают преданностью другу и верностью долгу настолько, чтобы это было корнем жизни, естественной основой самого существа, когда благородство души - само собой разумеющееся состояние". В лирических отступлениях, обращенных к читателю, в простом и мудром разговоре писатель размышляет: Бим понимал, кого надо обходить и сторониться. "Добрых было огромное большинство, злых - единицы, но все добрые боялись злых. Бим же - нет, не боялся, но ему было тоже не до них". Так, говоря о собаке, писатель ненавязчиво заставляет нас задуматься о сложных вопросах жизни.
Самое главное - чувствовать боль человеческую и уметь извлекать "осколки из сердца". Тот, кто смолоду не знает, что такое страдание, вырастает черствым и жестоким.
В серьезном разговоре с читателем автор часто говорит о правде, полуправде и лжи. Герой его книги Толик "не умеет лгать и скрывать свои мысли", "ложь он называет ложью, а правду - правдой", а те, кто лгут или говорят полуправду, оказываются в повести Троепольского никудышными людьми, они-то и причиняют страдания Биму. Книга эта о добре и зле, о правде и лжи посвящена замечательному советскому поэту, учителю и наставнику многих писателей Александру Трифоновичу Твардовскому, с которым связывала автора многолетняя работа. Может быть, прослушав эту грустную, западающую в сердце историю, вы заплачете; не стыдитесь этих слез, ведь это значит, что ваше сердце открыто добру.
Г. ВОЛОДИНА

30 июня ушел из жизни Гавриил Троепольский (1905-1995), автор пронзительной книги «Белый Бим Черное ухо».

Всем защитникам СССР, а и я принадлежу к их числу, все же следует помнить, как тщательно приходилось некоторым гражданам великой страны скрывать родословную. Так тщательно, что только после смерти деда со стороны матери я узнал, что подростком он был угнан в Германию, прошел концлагерь и лагерь фильтрационный. Никогда, никто об этом не заикался, - ни он сам, ни бабушка, ни мама.

Троепольскому тоже приходилось скрываться.

Он родился в семье священника, который в 1918 был расстрелян по обвинению в связи с контрреволюцией. Представляете, ужас Троепольского, когда в 1939 его разыскал один из расстрельной команды, дабы покаяться. В качестве доказательства, что жизнь его наказала, расстрельщик показывал справки из психбольниц, где периодически лежал. Троепольскому с трудом удалось его выпроводить.

Троепольский о профессиональном писательстве не помышлял, двигаясь по стезе агронома. Он вывел восемь сортов проса, уверенно взбираясь по карьерной лестнице. Предел положил отказ написать в книжку о селекции главу про Лысенко. Постепенно его выдавили с селекционной станции.

Изгнание из профессии Троепольский очень переживал. На вопрос: «Не жаль вам иногда занятий селекцией?» уже маститый писатель ответил: «Не иногда, а всегда. Я долго чувствовал себя изменником, когда ушел от этого дела»

Известность писателя началась в 1953 году, когда Константин Симонов опубликовал в «Новом мире» часть рассказов «Из записок агронома». Троепольский, что называется, попал в струю, идя вслед за еще одним воспевателем «Районных буден» Овечкиным (). Очерки на тему «Как нам обустроить сельское хозяйство» были актуальны. А если учесть, что писал их человек с уникальным практическим опытом…

В общем, областной комитет партии признал произведение Троепольского очерняющим советскую власть, а молодой режиссер Станислав Ростоцкий приступил к экранизации «Из записок агронома».

Общение Ростоцкого с писателем началось с недоразумения. Узнав, что сценарий фильма по «Агроному» пишет кто-то другой Троепольский накатал жалобу. Ростоцкому пришлось объясняться. Сценарий таки отдали на откуп автору.

Фильм «Земля и люди» вышел на экран, но событием не стал.

ПЕТР АЛЕЙНИКОВ В ФИЛЬМЕ "ЗЕМЛЯ И ЛЮДИ"

Не напиши Троепольский «Бима» литературная судьба его сложилась бы как у Овечкина, - читательское забвение.

До щемящей повести о собаке Троепольский прогремел очерком «О реках, почвах и прочем», где навел критику на бесхозяйственное использование рек.

И вот «Белый Бим Черное ухо»…

Над небольшой повестью Троепольский работал шесть лет. Сначала думал создать идеального героя, но вылезал ангел, персонаж не наполнялся живой кровью, пока Троепольского не осенило передать его функции собаке.

Но, как всякая популярная вещь о животных, «Бим» не о животных вовсе, а о нас с вами. Одиноких, потерявших хозяина, - кто веру в Бога, кто в гуманизм, кто в рынок. Вот об ужасе нашей бесприютности и написал Троепольский, обеспечив себе бессмертие.

После Симонова Троепольского привечал главред «Нового мира» Александр Твардовский. Для его журнала «Бим» и предназначался. Пока суд да дело Твардовского выдавили на пенсию. В знак протеста Троепольский повесть из редакции забрал.

Она увидела свет в «Нашем современнике».

Популярностью у читателей «Белый Бим Черное ухо» в немалой степени обязан экранизации Ростоцкого. Ее даже выдвигали на «Оскар».

«Бим» переведен на 20 языков. В 1975 Троепольский получил за повесть Госпремию. Радуясь свалившемуся успеху, он говорил: «Я сейчас на собачьем корму».

Больше ничего значительного Троепольский не создал, доживая век литературным патриархом.

Но «Белый Бим Черное ухо» до сих пор переиздается.